• Статьи
  • Вопросы и ответы
  • Обучение
  • Библиотека
  • ENG
  • Литтл, Брюс А. - "Наука, Дарвин и христианство"

    0 1054
    Все статьи автора: Литтл Брюс А.

    Брюс Литтл, доктор философских наук
    Директор Центра веры и культуры им. Л. Расса Буша

    Уейк-Форест, Северная Каролина

    С конца 18 века, когда началась эпоха Просвещения, разрыв между наукой и христианством углублялся. В этом докладе речь идет именно о христианстве, потому что не все религии сталкиваются с одинаковым отношением, и объектом критики становилось и становится именно христианство. Говоря же о науке, я подразумеваю конкретные научные дисциплины и не смешиваю это понятие с эволюцией. Поэтому, говоря о тех или иных действиях науки, я подразумеваю общие тенденции или события в науке как области знания. Это определение включает и точные науки и гуманитарные - с учетом того, что в каждой научной дисциплине всегда есть свои исключения.

    Разрыв между наукой и христианством начался с того, что понятие Бога отнесли к области невозможного, а впоследствии это понятие перестало быть необходимым. Со временем общепринятым стал, по крайней мере негласно, принцип, согласно которому, научные данные якобы подтверждают вывод о том, что идея Бога - в лучшем случае не нужна, а в худшем - служит препятствием для понимания жизни. Однако нельзя сказать, что изменения в западном мировоззрении были вызваны только наукой. Но она сыграла свою роль в этих событиях. И какие бы иные факторы ни способствовали отчуждению между христианством и наукой, в конечном счете именно наука нанесла решающий удар. После публикации книг "Происхождение видов" и "Происхождение человека" наука все увереннее стала утверждать, что теперь можно понять человека и мир, не прибегая к идее Бога.

    Впрочем, несправедливо (в том числе, и с точки зрения истории) было бы называть Чарльза Дарвина (чей 200-летний юбилей мы отмечаем) атеистом или пропагандистом всемирного атеизма. Факты свидетельствуют о том, что большую часть жизни он был теистом, а впоследствии принял позицию, которую мы назвали бы агностицизмом. В 1879 году, в письме к Джону Фордису, автору "Трудов по скептицизму", Дарвин писал:

    "Абсурдным кажется сомнение в том, что человек может быть рьяным теистом и эволюционистом. - Ваше замечание о Кингсли справедливо. Аса Грей, выдающийся ботаник - еще один пример, подтверждающий эту мысль. - Мои собственные взгляды не имеют значения ни для кого, кроме меня самого. - Но если Вы спросите, я отвечу, что часто колеблюсь в своих суждениях. Кроме того, определяя, заслуживает ли тот или иной человек названия "теист", следует учитывать различия в определениях, но эта тема слишком обширна для письма. Даже склоняясь к самым крайним взглядам, я никогда не был атеистом, то есть, никогда не отрицал существование Бога. Полагаю, что обычно (однако все чаще и чаще по мере того как я старею), но не всегда более верным описанием того состояния, в котором находится мой разум, было бы слово "агностицизм"".1

     

    Нежелание Дарвина сформулировать четкую теологическую позицию проявляется в ответе, который 13 декабря 1866 года он написал на письмо Мэри Бул. Та интересовалась мнением Дарвина о существовании Бога - личностного и бесконечно благого.2 Ответ Дарвина свидетельствует о нежелании открыто обсуждать свою личную веру в Бога. Поэтому сегодня, празднуя 200-летие со дня рождения Чарльза Дарвина, мы бы погрешили против истории, назвав его атеистом. С другой стороны, создается впечатление, что идеи Дарвина, если и не поощряли атеизм, поддерживали его и даже пропагандировали атеизм - руками других. Конечно, атеизму Дарвин не нужен. Ницше, например, был атеистом и антидарвинистом, из чего можно сделать вывод о том, что атеизм - позиция философская, а не научная.

    Со временем теория эволюции все больше способствовала укреплению тех, кто открыто утверждал, что материальный мир (nature) - это все, что есть. В докладе будет выдвинут тезис о том, что ставшие общепринятыми материалистические постулаты, распространившиеся после публикаций Дарвина, имели скудную фактическую основу. Далее, будет развит тезис о том, что разрыв между христианством и наукой в начале носил характер эпистемологического разделения, появившегося в 17 веке. Если бы не это разделение, вряд ли бы теория эволюции привлекла к себе внимание, которое уделяют ей сегодня.

    Многие считают, что христианство подрывает науку и связано с анти-интеллектуальной позицией, практически несовместимой с миром начала 21 века. Но важно отметить, что христианство чаще всего возражало не против науки как таковой, а лишь против одной из теорий, сформулированных в научных кругах. Верно и то, что христианство выдвигало возражения морального характера. Но выдвигались эти возражения не против науки. Они были вызваны отдельными поступками ученых, отвергавших ценность человеческой жизни (сводя ее к физическим / химическим процессам) и относившихся к человеку как к машине. Но аргумент о том, что христианство не отвергает науку, можно подкрепить историческими фактами. Разделение между наукой и христианством началось задолго до Дарвина.

    Начало этого разрыва выглядело довольно безобидным. Европа 17 века переживала эпистемологический кризис - явление, которое можно было бы охарактеризовать как эпистемологический страх. В это время двое людей оказали особое влияние на будущие события: Фрэнсис Бэкон и Рене Декарт. По мнению Ричарда Попкина, "И Бэкон, и Декарт искали новое основание для всего интеллектуального мира".3 С точки зрения философии Декарт оказал сильнейшее влияние на развитие эпистемологии в Европе и за ее пределами. Именно Декарт высказал мысль о том, что религиозные убеждения находятся на одном уровне, а и все прочие - на других. По мнению Декарта, религиозные убеждения не нуждались в подтверждении, поскольку за ними стоял авторитет Церкви. С другой стороны, всем остальным убеждениям требовалось прочное (неоспоримое) основание, сформированное четкими и понятными идеями. Декарт пишет: "Я почитал наше богословие и не менее, чем кто-либо, надеялся обрести путь на небеса. Но, узнав как вещь вполне достоверную, что путь этот открыт одинаково как для несведущих, так и для ученейших и что полученные путем откровения истины, которые туда ведут, выше нашего разумения, я не осмеливался подвергать их моему слабому рассуждению и полагал, что для их успешного исследования надо получить особую помощь свыше и быть более, чем человеком".4 Далее он утверждает: "Утвердившись в этих правилах и поставив их рядом с истинами религии, которые всегда были первым предметом моей веры, я счел себя вправе избавиться от всех остальных своих мнений".5 Так было заложено основание для последовавшего разрыва между христианством и наукой. Но наибольшую важность для нашей дискуссии представляет обновленное видение науки, которое было у Бэкона.

    Льюис Бек приводит высказывание жившего в 19 веке английского историка Томаса Маколея: "Бэкон протрубил в трубу, и собрались все умы".6 Именно Бэкон оказал наиболее существенное влияние на науку и, следовательно, на историю индустриально развитых стран. По мнению одного из самых известных биологов-эволюционистов, Эдварда О. Вилсона, наука стала двигателем Просвещения, и великим архитектором этого проекта был Фрэнсис Бэкон. "Среди всех основателей Просвещения, Бэкон был тем, чье духовное влияние оказалось наиболее долговечным. Оно напоминает нам и сейчас, четыре столетия спустя, что человечеству для того, чтобы усовершенствовать себя, необходимо понимать природу - вокруг нас и внутри нас самих".7 Бэкон пытался найти новое основание для уверенности (не абсолютной уверенности, как многие стали считать со временем) наших знаний об этом мире. Он пишет: "Наш же способ столь же легок в высказывании, сколь труден в деле. Ибо он состоит в том, что мы устанавливаем степени достоверности, рассматривая чувство в его собственных пределах и по большей части отбрасывая ту работу ума, которая следует за чувством, а затем открываем и прокладываем разуму новый и достоверный путь от самых восприятий чувств".8 И далее: "Теперь же должно перейти к помощи индукции… дабы мы (как честные и верные опекуны) передали наконец людям их богатство, после того как их разум освобожден от опеки и как бы стал совершеннолетним; а за этим неизбежно последует улучшение положения человека и расширение его власти над природой. Ибо человек, пав, лишился и невинности, и владычества над созданиями природы. Но и то и другое может быть отчасти исправлено и в этой жизни, первое - посредством религии и веры, второе - посредством искусств и наук".9 В отличие от многих ученых после него, Бэкон не думал, что его "новый метод" приведет к абсолютной уверенности. И именно эта эпистемологическая позиция - сайентизм - подверглась критике в эпоху постмодернизма. Бэкон же прекрасно понимал, что человеческий разум способен ошибаться и нуждается в коррекции. Объясняя эти эпистемологические "слепые пятна", он использовал выражение "идолы разумы".

    Тем не менее, Бэкон породил новую уверенность в науке, с помощью которой положение человека на земле должно было существенно улучшиться. Но Бэкон не пытался пойти в обход Бога и не учил, что Бог не нужен. Напротив, этот метод стал возможен именно потому, что Бог есть. Более того, Бэкон считал, что если избрать в качестве исходного положения не это, а какое-либо другое, то применение этого метода приведет лишь к незначительному продвижению в науке. Основополагающий принцип Бэкона звучал следующим образом: "Начало же должно быть взято от Бога, ибо все совершающееся вследствие обнаруживающейся природы самого добра явно происходит от Бога, который является Творцом добра и Отцом света".10 Крайне важно понимать этот принцип. Кроме того, к желающим заниматься наукой Бэкон обращался с таким напоминанием: "Знание и могущество человека совпадают, ибо незнание причины затрудняет действие. Природа побеждается только подчинением ей".11 Иными словами, с природой следует поступать, руководствуясь ее же правилами. И этим гарантировалось не только основание науки, основанной на Боге, но и сохранение наукой правильного курса. По словам Бэкона, "Пусть человеческий род только овладеет своим правом на природу, которое назначила ему божественная милость, и пусть ему будет дано могущество; пользование же будет направляться верным рассудком и здравой религией".12

    Изучение этого вопроса представляет интерес в связи с утверждениями многих эволюционистов о том, что христианство якобы губит науку. Но история показывает, что это не так. Если наука - движущая сила Просвещения, а толчок к развитию науки дало то понимание природы, которое изложено в трудах Бэкона (как утверждает Вилсон), то вера в Бога никак не может противоречить науке. Такая вера лежит в самом основании науки. Нельзя отрицать этот тезис, не прибегая к серьезному злоупотреблению историей. Подтверждением этому тезису служат онтологические и эпистемологические взгляды таких ученых, как Кеплер (1791-1630), Бойль (1627-1691), Ньютон (1642-1727), Фарадей (1791-1867), Мендель (1822-1884), Пастер (1822-1895). Это имена лишь некоторых среди множества верующих ученых. Их вера в Бога ничуть не повредила их научным изысканиям. Многие среди них утверждали, что наука подтверждает их веру. Мелвин Калвин, лауреат Нобелевской премии по химии, утверждает, что упорядоченность вселенной - необходимое условие для науки и что иудео-христианское представление о вселенной, которая управляется единым Богом, исторически послужило основанием для современной науки.13 Поэтому я считаю, что разрыв между наукой и христианством произошел не из-за фактов, а из-за априорных эпистемологических и онтологических предпосылок.

    Наука дала человечеству множество благ, но это не доказывает, что Бог больше не нужен для объяснения реальности. Заложенное Декартом эпистемологическое основание и успех науки, пользующейся методом Бэконом, привели к предположению (ложному, на мой взгляд) о ненужности Бога, поскольку материальный мир - это якобы все, что есть. С метафизическим материализмом пришло довольно странное предположение о том, что наука способна измерить всю реальность. Когда такой метод описания реальности получил распространение, последовал естественный вывод о том, что истина не может быть высказана вне науки. Однако наука не доказала, что Бога нет, и фактов, опровергающих существование Бога, нет. Речь шла лишь о том, что Бог стал ненужным. Однако это совсем другая тема. Основываясь на идее "Бога белых пятен", многие решили, что теперь Бог не нужен ни для чего. Это утверждение, конечно же, ни на чем не основано и не говорит ровным счетом ничего о том, существует ли Бог.

    Наука объясняет нам процессы, происходящие в природе - в нынешнем состоянии природы. Христианство и наука обращаются к одной и той же реальности. Более того, вера в христианского Бога не вредит ни интересу к науке, ни профессионализму ученых. То, что наука преуспела в объяснении природных процессов, вовсе не означает, что кроме природы (материальной составляющей) в мире ничего нет.

    Влиятельный педагог и пропагандист дарвинизма Джон Дьюи довольно недвусмысленно показал, что Чарльз Дарвин произвел перемену, сдвиг. Этот сдвиг представлял собой не конфликт между наукой и христианством, а новое представление о том, чему именно стали придавать первостепенное значение в философии. По словам Дьюи, произошел сдвиг в области логики. "В "Происхождении видов" был представлен новый тип мышления, который в конечном счете должен был трансформировать логику знания и, следовательно, отношение к морали, политике и религии".14 Дьюи подчеркивал, что интерес сместился - с вопроса о том, кто создал этот мир, к вопросу о том, что этот мир собой представляет. Такое смещение акцентов, в свою очередь, усилило разделение между наукой и христианством. Произошло это всего лишь посредством изменения главного жизненного вопроса. Кроме того, технологии - этот замечательный продукт подлинной науки, изменили наше восприятие реальности. Как отмечал Нейл Постман, "Новые технологии внесли структурные изменения в то, чем мы интересуемся - они изменили содержание того, о чем мы думаем. Кроме того, они изменили характер наших символов - то, посредством чего мы думаем. Изменения произошли также в характере общества - изменилось пространство, в котором развиваются мысли".15 Все это тоже усиливало разделение между наукой и христианством.

    В свете тезисов этого краткого доклада представляется довольно очевидным, что это разделение между наукой и христианством не имеет непосредственного отношения (или какого-либо отношения вообще) к научным данным или к методологии. Оно произошло в результате философского сдвига. Осознание этого означает, что есть надежда на то, что отчуждение науки от христианства и даже враждебность между наукой и христианством могут прекратиться, причем ни науке, не христианству не придется отказываться от своих задач или основополагающих убеждений. В конце концов, идея о том, что существование Бога не является необходимым или возможным, оказывается ложной. Наука не заменяет собой Бога, а Бог не заменяет собой науку. Науке еще не доказала, что Бога нет или что всю реальность можно объяснить биологическими / химическими процессами. Поэтому рационально мыслящие люди не выходят за рамки своих эпистемологических прав, когда утверждают о существовании Бога, признавая при этом достижения науки.

    Примечания

    1.http://www.darwinproject.ac.uk/content/view/130/125/
    2.http://www.darwinproject.ac.uk/darwinletters/calendar/entry-5303.html
    3. Popkin R., ed. The Philosophy of the 16th and 17th Centuries (New York: The Free Press, 1966), 9.
    4. Декарт Р. Рассуждения о методе. - М.: Издательство АН СССР, 1953 г.
    5. Декарт Р. Рассуждения о методе.
    6. Lewis Beck, ed. Philosophies of the 18th Century (New York: The Free Press, 1966), 3.
    7. Бэкон Ф. Новый Органон. // Сочинения в двух томах. - Т. 2. - М.: Мысль (Философское наследие), 1978.
    8. Бэкон Ф. Новый Органон.
    9. Бэкон Ф. Новый Органон.
    10. Бэкон Ф. Новый Органон.
    11. Бэкон Ф. Новый Органон.
    12. Бэкон Ф. Новый Органон.
    13. Melvin Calvin. Chemical Evolution (Oxford: Clarendon Press,1969), 258.
    14. Dewey J. The Influence of Darwin on Philosophy. // Sources of the American Republic: A Documentary History of Politics, Society, and Thought. Eds. Meyers A., Cawelti J., Kern A. - Vol 2, revised edition (Glenview, ILL: Scott, Foresman and Company, 1969), 208.
    15. Postman N. Technopoly: the surrender of culture to technology (New York: Vintage Books, 1993), 20.
    Похожие публикации
    Demo scene