• Статьи
  • Вопросы и ответы
  • Обучение
  • Библиотека
  • ENG
  • Керилей, Джордж П. - "Семья, образование, образ жизни - Путь, Истина и Жизнь"

    0 1063
    Все статьи автора: Керилей Джордж П.
    Перевод с английского И.Чистяковой
    Данный симпозиум обращается к некоторым вопросам, оказывающим серьезное влияние на наше настоящее и будущее. В основном мы хотели бы поговорить о семье, о влиянии на нее образования - формального и неформального, - и образе жизни, который складывается как результат.

    Как мы живем

    Я могу говорить, как американец и как христианин. Настоящий доклад отражает и мою культуру и мое мировоззрение. «Американская мечта», заманчивая издалека, на самом деле распадается изнутри. Эта мечта стала кошмаром гедонистского индивидуализма, в котором единственным критерием жизни является личное счастье. Обществоведы, историки и богословы уже в течение нескольких десятилетий обеспокоенно возвышают свой голос. Но когда целью жизни  является личное удовольствие и экономическое процветание, человек становится глух к голосу пророков.

    За сорок лет, прошедших с моего окончания школы, количество разводов в Америке удвоилось, подростковых самоубийств утроилось, насильственных преступлений учетверилось, заключенных в тюрьмах упятерилось, детей, родившихся в гражданских браках, ушестерилось, самих же пар, живущих вместе, не состоя в браке, увеличилось в семь раз [1], а количество зарегистрированных клинических депрессий увеличилось в десять раз. Возросшее материальное благополучие, технология и уровень медицинских услуг не произвели положительного изменения в характере американцев. И к сожалению, сколько еще правительств считают, что главной проблемой нации является экономическое состояние, и что если бы они были так же богаты, как американцы, насколько бы все было лучше[2]. Конечно, для нормальной жизнедеятельности необходимо зарабатывать на жизнь, но гораздо важнее знать, зачем человек живет и как жить. Признает ли то Америка или нет, но она разрушается изнутри[3]. Она страдает от все глубже проникающего язычества, одетого в прекраснейшие блага, которые можно купить за деньги. Такое моральное разложение видно во всем мировом сообществе.[4]

    Истина

    Трудно не описание проблемы, а ее решение. За исключением достижения некоторого материального благополучия в определенных областях, различные попытки изменить качество жизни не увенчались успехом. Человек попробовал модернизм и постмодернизм, разные формы социализма и коммунизма, демократии и тоталитаризма, но ничто не может остановить морального разложения, продолжающего разрушать жизнь изнутри. Распространяющиеся фундаментальные проблемы требуют терпеливой настойчивости и мудрости. Мы должны помнить, что будущие поколения пожнут то, что мы посеем сегодня.

    Современный мир живет в тени идей эпохи Просвещения. Вера в Бога была вытеснена тогда глубокой верой в самостоятельный человеческий разум. В последующих девятнадцатом и двадцатом веках в хмельном оптимизме были воздвигнуты памятники, как считалось, «неизбежному» прогрессу. [5] Некоторые достижения были в физическом мире, и они превосходили всякое воображение, некоторые – в идеологическом, и они развращали душу.

    В 1882 году Фридрих Ницше провозгласил смерть Бога. Если Бог еще есть, необходимость в Нем со временем должна была отпасть, ибо при наличии науки, Его присутствие становилось излишним. Через несколько лет отголосок погребального звона о Боге прозвучал у известных мыслителей-интеллектуалов Джорджа Бернарда Шоу и Герберта Уэллса.[6] Они очень оптимистично смотрели на способность науки сотворить более прекрасный мир для всех нас, и без помощи Бога. Они даже считали присутствие Бога частью проблемы, и чем раньше этой части не станет, тем лучше. Меня поражает, что оптимизм безбожных гуманистов – неважно с какой стороны «железного занавеса» они пророчествовали – не менялся даже после двух мировых войн. Мне вспоминается строка из стихотворения Стива Тернера «Символ веры»: «Мы веруем, что все становится все лучше и лучше, несмотря на то, что все свидетельствует об обратном».

    Вера в самостоятельный человеческий разум оказалась беспочвенной. Наука и эмпирический метод по идее должны были быть объективны. Свет, проливаемый ими, должен был быть светом миру. Это убеждение оказалось очередным мифом эпохи Просвещения, поддерживаемым ее наследниками. Как выяснилось, не бывает неитолковываемых данных. Человек не можем совлечь с себя мировоззрение, облачаясь в белый лабораторный халат и уставившись в микроскоп или телескоп.

    Наконец, возьмем эволюцию – фундаментальную и, пожалуй, доминирующую научную истину нашего времени – использованную для оправдания евгеники, расовой дискриминации и бессовестнейшего империализма. Сам Дарвин в своей книге «Происхождение человека» писал, что «видимо немало истины» в теории, раз «чудесный прогресс» Америки есть плод естественного отбора.

    … На протяжении всей своей истории от начинания до осуществления теория эволюции всегда истолковывалась и культурно и исторически. Она, и наука вообще, никогда не были вне культуры, и никогда не были делом «чистого» разума, стоящего над всеми традициями.[7]

    В некоторых докладах нашего симпозиума проводится анализ некоторых факторов, сыгравших роль в возникновении нынешней ситуации. Например, Брюс Литтл выводит прямое соотношение между отрицанием идеи абсолютной Истины и упадком морали. Идея абсолютной Истины связана  идеей Трансцендентного. Смерть Бога неминуемо несет с собой смерть высших ценностей.[8] Когда не остается более фиксированной точки отсчета, порождается моральная относительность. Тогда неминуемо «прав сильнейший» – что означает капитуляцию перед законом джунглей.[9] Хотя мы можем обратится к Естественному закону или Всемирному Разуму, чтобы найти неизменное и непреложное положение для определения, что хорошо и что плохо, напрашивается вопрос – а откуда взялся сам Естественный Закон?[10] А также, кто будет решать, что такое Всемирный Разум, определяющий что хорошо и что плохо для каждого, и как его применять?

    Другой участник нашего симпозиума Роберт Мацкен не одинок, отмечая, что постмодернизм заменяет объективные факты субъективными ощущениями; абсолютные стандарты – «надежными» ценностями и академические доказательства – политической корректностью.[11] Харольд О.Д. Браун, богослов, этик, историк, обществовед, так описал кризис, переживаемый системами истины:

    «Неуверенный теперь даже в истинах естественных наук, западный постмодернист ставит все в зависимость от собственного понимания и истолкования реальности. После нескольких десятилетий, в течение которых западный человек проявлял практически безграничную уверенность в способность науки ввести его в познание всякой истины, он теперь уже сомневается, а существует ли такая вещь, как истина вообще, или, если она все-таки существует, можно ли ее познать. И чтобы не стать абсолютным скептиком, погруженным только в материальную реальность, постмодернист начинает создавать для себя мир, наполненный духовными подделками, бестелесными существами, астральными личностями, альтернативной медициной, и всевозможными верованиями, признанными  абсурдными предрассудками лишь несколько лет назад.»

    Как отмечал Питирим Сорокин: «Человечество не сможет жить и действовать в условиях такой системы». Разновидность радикального скептицизма, отрицающего истинность чего бы то ни было вообще, – лишь новая форма поликультуризма, притворяющегося, что в зависимости от времени, места и обстоятельств, истиной может быть все.[12]

    Жизнь

     Без истины у нас нет морального компаса. Без превосходящего нас смысла жизни, ничего не остается, как жить для себя, что ведет к саморазрушению. Чем эгоистичнее и бесстыднее живут люди, тем дальше они отходят от смысла жизни, что в свою очередь ведет к агрессии, насилию, преступности и самоубийству. Вышеупомянутый Харольд О.Д. Браун заключает: «При существующих ныне программах, политике, и системах трудно ожидать какого-либо улучшения этого социального вырождения».[13] Мы смотрим на правительства в ожидании, что они что-нибудь сделают, чтобы изменить ситуацию. Мы думаем, если у нас будет больше денег, тогда все будет прекрасно. История не подтверждает таких надежд. Обновление в Риме произошло не при кесарях, но с изменением культуры под влиянием христианства.[14]

    Преобразование общества начинается с преобразования каждого человека индивидуально. Культура обвинения других может измениться только, если люди начнут нести личную ответственность за свое место в мире. Для этого нужен характер. Нужен моральный компас. Нужен смысл в жизни. Все хотят прожить жизнь со смыслом, но его нельзя создать самому логично и последовательно.[15] Без превосходящей нас и независящей от нас нормы, как мы можем судить о человеке, находящем смысл жизни в преступлении и находящем смысл жизни в служении другим.

    Доклад Дугласа Уэйдсона предлагает в качестве надежды на преодоление угрозы СПИДа предотвращение, поскольку найти лекарство маловероятно и даже не предвидится, а СПИД можно предотвратить.[16] Предотвращение требует делать выбор в сторону устойчивой морали, требует дисциплинированности, требует характер. Но мы предпочитаем лекарство, чтобы можно было делать то, что хотим, и не сталкиваться с последствиями. Чтобы избежать нежелательной беременности, нужно себя ограничивать, но многие предпочитают какое-нибудь «средство», аборт, например. Мы предпочитаем лучше утром таблетку от всего – начиная от разнузданного секса до бесконтрольного алкоголизма. Мы хотим есть, пить и веселиться, и при этом не умирать. Если нет чего-то большего, чем жить ради себя, решения будут так или иначе эгоистичными и разрушительными.

    Антропологи в основном соглашаются, что семья служит следующим целям: (1) утверждению и регулированию половых отношений, (2) продолжению рода, выживанию и социализацию детей; и (3) разделению ролей, труда[17] и благ межу полами.[18] Безусловно, семья гораздо больше этого. Педагоги говорят о том, что самой эффективной средой обучения является окружение. Если какие-то знания можно получить, концентрируясь на лишь содержании и при помощи учителя, то наиболее важные уроки мы получаем в нашем окружении. Ценности и формы поведения чаще перенимаются, чем преподаются. То, что оказывает на нас влияние больше всего – это то, о чем мы меньше всего думаем.[19]

    Самым первым окружением для человека является семья, особенно расширенная семья, круг близких. Для христиан второй непосредственной семьей является церковь. Не абстрактная идея и не монолитный институт, а живое собрание верующих, ищущих в первую очередь Царствия Божия и его праведности. Поэтому верность Христу превосходит верность кому бы то ни было и чему бы то ни было, включая государство и семью. Церковь, как Тело Христово  и семья Божья есть то окружение, в котором Бог формирует характер христиан.[20] Семья является частью церкви и живет под водительством главы церкви – Христа.[21] Верность Христу помогает семье понять, как строить отношения друг с другом и с миром. Здоровой семье нужно предназначение, миссия, которая будет превосходить ее саму. Дом христианина – это центр, являющий миру волю Божью о нем, живущий не в изоляции от мира, но предназначенный жить в более широком сообществе.[22]

    С этой точки зрения семья и церковь могут быть самым влиятельным окружением для созидания характера и ценностей, чтобы дать людям направление и силу духа для принятия мудрых решений, несущих пользу ближнему и себе. Золотое правило (любить ближнего как самого себя) прозвучало в контексте в первую очередь любви к Богу. Любовь к Богу – вот главный мотив и вдохновляющая сила. Семья и окружение – самые первые образовательные центры, они предлагают модель поведения, которая укрепляет обучение.

    Например, разницу между взглядом секулярного мира и церкви на брак и семью можно увидеть через аналогию договора и завета. Верность в завете основывается на обещании, верность в договоре основывается на расчете. Обещание дается не только человеку, собранию верующих и Богу. Обещание не обуславливается обстоятельствами. Чтобы его сдержать, семья нуждается в помощи Бога, окружения христиан, силе прощения и т.д. Договорное обязательство, с другой стороны, составляется между двумя людьми с определенными условиями. В нем нет уверенности, за исключением возможности выйти из него, когда один из супругов захочет.[23] Хотя обязательства нарушаются и в семье, которая созидается по завету, ценность обещания не отрицается этим. Обещание стоит выше договора. При отношениях завета вы не знаете дорогу, но вы знаете путь.[24]

    Отношения, построенные на обещании, и верность Христу, – благо не только для семьи, но для детей. Чтобы вырасти здоровым, доверчивым, спокойным и уверенным человеком, могущем внести в развитие общества положительный вклад, ребенок в начальные годы своего развития нуждается в стабильности. Когда «вы решаете иметь ребенка, вы ставитесь перед неопределенным будущим».[25] Если нет безусловного обещания, родители могут позволить неопределенному будущему с неожиданными обстоятельствами наряду с личными предпочтениями и желаниями диктовать им отношение к своему ребенку. История насилия и безответственности по отношению к детям продолжается и по нынешний день – даже если мы не называем аборты насилием над детьми.[26]

    Сравнивая факторы, способствующие развитию преступности и добродетели, исследователи пришли к не удивительным выводам: двое посвященных родителей, стабильное окружение, средства массовой информации, обращенные к интересам и нуждам общества, школы, воспитывающие характер и духовная ориентация. Дети нуждаются в вере в нечто большее, чем они сами. Вера дает цель в жизни. Вера помогает адаптироваться к напряженным и обременительным событиям. Менее вероятно, что подросток, считающий веру важной частью своей жизни, ходящий в церковь, станет заниматься преступностью, заводить половые отношения до брака, употреблять алкоголь и наркотики. Отношения веры и морали распространяются конечно же и на взрослых и проявляются в том, как мы используем деньги и время для других, как мы являем сострадание. Христианин понимает, что его благосостояние и таланты – это дары от Бога, а он лишь управитель этими дарами. Без Трансцендентности, без реальности и цели, которая находится вне нас, невозможна самопожертвенная любовь.[27]

    Центральным в христианстве является то, что Бог, а не человек, является высшей властью. Когда человек подчиняется Богу, человек становится тем, кем он и предназначен был быть – полностью человеком, полностью живым – человеком, чтущим своего Создателя. Когда человек берет на себя окончательный авторитет, он становится меньше, чем он может быть, менее человечным, менее живым. ХХ век тому печальное подтверждение. И восстановление государственной церкви здесь не поможет, Христос вселенской церкви должен стать главою во всем, начиная с поместной церкви и семьи. В падшем мире с его запутанными проблемами трудно предложить справедливые и верные решения, которые бы также несли милость и благодать. Лучше делать шаги в правильном направлении, чем в ложном или стоять на месте.

    Предлагаю правительствам и учебным заведениям перестать поддерживать натуралистическое мировоззрение как квази-государственную религию и предложить честное и открытое соревнование мировоззрений на открытом рынке идей. Политическая корректность не должна заменять академическое мышление.  Интересно, что как некоторые пост-советские философы прагматически поддерживают «религию», потому что люди верующие более законопослушны, добры и потому, являются лучшими гражданами.[28] Даже известный философ Вольтер сам себе противоречил о ценности религии.  С одной стороны, он хотел раздавить христианство. В то же время он говорил: «Я хочу, чтобы мой поверенный, портной, слуги и даже жена верили в Бога». Почему? Чтобы быть реже обманутым и используемым.[29]

    Предлагаю, культурам, которые имели христианские корни, вернуться к ним.[30] Христиан же я призываю признать господство Христа и в общественной и в личной жизни. Предлагаю, чтобы церковь действительно оказывала ту поддержку христианам и их детям, в которой они нуждаются, оказывала поддержку другим людям, чтобы являть христианские ценности и поведение.[31] Церковь должна быть общиной благодарения и прославления Бога, общиной истины, общиной, открытой для других и живущей не для себя, общиной священников, приносящих духовные жертвы благоугодные Богу, провозглашая чудные дела Того, кто призвал Свой народ из темноты в чудный Свой свет (1 Петр. 2:5,9), общиной взаимной ответственности, где видны и Божья справедливость и Божий мир, общиной надежды. Нам нужны церкви верующих и живущих по Евангелию.[32]

    Страх смешать или скомпрометировать церковь и государство или науку и духовность не должен мешать нам признавать трансцендентную духовную реальность в этом мире. Не нужно прибегать к древнему аргументу о крайностях, совершенных во имя религии и этим вместе с водой выбрасывать из купели ребенка.[33] Даже с точки зрения логики нельзя отбрасывать принцип на основании искаженного использования этого принципа. Время обратится к тому, чего не хватало ни в модернистском секуляризме, ни в постмодернистском релятивизме: Трансцендентности как открывает нам ее иудео-христианская традиция.


    [1] Статистически, сожительство считается предсказанием развода, поскольку чаще всего указывает на отсутствие обязательств.
    [2]"Wanting More in an Age of Plenty,” Christianity Today, April 24, 2000; адаптировано по книге David G. Meyers, The American Paradox: Spiritual Hunger in an Age of Plenty, Yale University Press, 2000.
    [3]The Micah Mandate, pp.13-14. Практически по всем стандартам складывается впечатление, что наша культура распадается. Несмотря на все наше благосостояние, помпезность и власть, хваленый американский эксперимент свободы начинает разваливаться прямо у нас на глазах. Как пишет историк Хилари Беллок: «Так обычно и происходит с уже внутренне коррумпированными институтами: внешне они находятся в своей наиболее блестящей форме, в то время как изнутри они созрели к падению.» Согласно Каталогу основных показателей культуры, при всем нашем комфорте и достатке, мы – нация горя и увечья. Преступность растет. Стандарты образования падают. Семьи гибнут. Основные ценности исчезают. На правительство надежды нет. Скандалы все более постоянны. Общество все более расслаивается из-за антагонистических интересов и конкурирующих интриг. Расово мы разделены. Экономически мы разделены. Политически мы разобщены. Культурно мы разобщены.С каждым днем положение вещей ухудшается.
    [4]Пятьдесят лет назад Азиатские страны приравнивали Запад к модернизации, которую они считали необходимой для своего выживания. Сейчас они ставят знак равенства между Западом и моральным вырождением. Harold O.J. Brown, The Sensate Culture – Western Civilization Between Chaos and Transformation, Dallas: Word Publishing, 1996, page 46.
    [5]См. Джордж Керилей «Миф о прогрессе», материалы осенней конференции «Человек и христианское мировоззрение», 1996.
    [6]Paul Johnson, "The real Message,” Readers Digest, December 1999, p. 62.
    [7]Rodney Clapp, Families at the Crossroads: Beyond Traditional & Modern Opinions (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1993), page 22. Цитата Дарвина взята из книги Richard Hofstadter, Social Darwinism in American Thought (New York: George Braziller, 1959), p. 179. О том, как толковалась и использовалась теория эволюции см. Bram Dijkstra, Idols of Perversity (New York: Oxford University Press, 1986), p. 160 и Richard Hofstadter, Social Darwinism in American Thought (New York: George Braziller, 1959), p. 161-67. То, что дарвинизм неотделим от того времени и места еще раз подтверждает авторитетная биография "Darwin”, написанная Adrian Desmond and James Moore (New York: Warner Books, 1992). Как они пишут: «Социальный дарвинизм часто воспринимается как нечто чуждое [теории Дарвина], отвратительное нарост на чистом собрании его сочинений, добавленный постскрипум, пятная образ автора. Но тетради Дарвина свидетельствуют о том, что конкуренция, свобода торговли, империализм, расовое уничтожение и половое неравенство были включены в формулу с самого начала – «дарвинизм» всегда пытался объяснить человеческое общество». Делая обзор книги историк Марк А. Нолл отмечает, что «Десмонд и Мор показывают, что теория никогда не была нейтральным, объективным и оторванным упражнением». С точки зрения Нолла они «усиливают заключение, что одно из наиболее устойчивых, наиболее пагубных заблуждений нашего времени в том, что научные данные – особенно вопросы человеческого происхождения – могут говорить сами за себя.» Вместо этого, как он далее правильно и лаконично заключает: «Факты, как бы старательно они не были собраны, никогда сами себя не объясняют. Всеобъемлющие объяснения фактов всегда сосуществуют с экономическими интересами, политическими ожиданиями, религиозными симпатиями и конкуренцией за собственное положение». См. "Theology, Scienc, Politics: What Darwin Meant,” The Christian Century, August 26-September 2, 1992, pp. 776-79 (Цитата Десмонда и Мора взята из данного обзора). Rodney Clapp, p. 175.
    [8]С этим перекликается вопрос Ивана из «Братьев Карамазовых»: «Если нет Бога, тогда все дозволено?» Некоторые атеисты и агностики открыто заявляли, что, по меньшей мере, это они считают философски и логически истинным.
    [9]Брюс Литтл «Реальность, истина и мораль», Человек и христианское мировоззрение, вып. 6, 2001.
    [10]Аргумент в защиту Естественного Закона с исключением трансцендентного, с рассмотрением религиозной, политической и моральной ситуации в странах бывшего Советского Союза и его союзниках, см.Sabrina Ramet, NihilObstat: Religion, Politics, andSocialChange in East Central Europe and Russia, page 335 и далее, классическое доказательство логической необходимости трансцендентного в Естественном Законе, см. Кл. Льюиса «Просто христианство».
    [11]Robert Matzken, "The Great Denial of the Occult in Modern Phenomena,” Centre for Bible and Pedagogy, Amersfoort, NL, February 2001.
    [12]Harold O.J. Brown, The Sensate Culture – Western Civilization Between Chaos and Transformation, Dallas: Word Publishing, 1996, page 54-55. (Sorokin, The Crisis of our Age, 2nd edition, 1992, page 68)
    [13]Harold O.J. Brown, The Sensate Culture, page 135.
    [14]Историк Томас Кахилл выпустил три тома общей серии под названием «Повороты истории». Целью написания было заново рассказать о тех, кто определил историю и культуру Запада. Один том озаглавлен «Как ирландцы спасли цивилизацию», другой – «Подарок евреев». Третий повествует об Иисусе Христе – «Желание вечных гор». Все три тома подводят нас к Библии, к духовным корням – мировоззрениям, основывающимся на библейском понимании Бога и Его воли.
    [15]Экзестенциалисты объявляли, что в отношении смысла существование первично, Сартра это привело к удивлению, почему он до сих пор не совершил самоубийство, что является логическим следствием его философии. Дарвинисты отрицают какой-бы то ни было внутренне присущий смысл жизни.
    [16]Дуглас Уэйдсон, «Профилактика СПИДа: взгляд христианина», Человек и христианское мировоззрение, вып. 6, 2001.
    [17]До индустриализации XIX века, семья была экономически продуктивной ячейкой с своим разделением труда. И в городе и в деревне дом был коммерческим центром.
    [18]Families at the Crossroads, page 41-42.
    [19]Адаптировано по Eleanor Daniel, "Word, Caring, Celebration: Faith-filled Christian Education,” Emmanuel School of Religion publication, Johnson City, TN, April 26, 2000.
    [20]lang=EN-US>Rodney Clapp, Families at the Crossroads, pages 67-88.
    [21]Указания находятся в Библии. Они не являются исчерпывающими или всеобъемлющими, но достаточными, чтобы обеспечить необходимые принципы для жизни. Ниже приведу пример для людей, не состоящих в браке. Благодаря верности Христу, взрослый человек может узнать о том, как строить отношения с окружающим миром. Зачастую мы воспринимаем неженатого человека как свободного от брака и семейных отношений, свободного уходить и приходить, как ему захочется. Действительно, безбрачие дает определенную свободу. Жизнь под Господством Христа позволяет людям, несостоящим в браке, иметь такие свободы, которых наше общество не знает и не может оценить. Например, (1) свобода от биологического принуждения; (2) свобода быть свободным, а значит свобода вступать в брак [в славянской культуре на молодых людей оказывают давление, чтобы они вступали в брак]; (3) свобода обладать целостную личность, а не «шизофреническую» личность (шизофреник – это человек свободный от «норм» общества, свободный выбирать, что он хочет, но при этом и свободный от собственной личности); (4) свобода наслаждаться и положительной свободой, и отрицательной (т.е. свобода не только от чего-то, но для чего-то); (5) свобода признавать и жить внутри пределов (экономических, биологических, и т.д.). Этим свободам можно научиться в контексте семьи и церкви, если они чтут фундаментальные учения Писания. См. Rodney Clapp, Families at the Crossroads, pages 89-113.
    [22]О следствиях и практическом применении см. Rodney Clapp, с. 161 и далее. (Для сравнения можно рассмотреть усилия разных государств, пытавшихся сделать из семьи нечто большее, чем она является, например, как это было в Советском Союзе).
    [23]Rodney Clapp, Families at the Crossroads, page 118. «Без уверенности, что обещания можно давать и им можно доверять, любовь всегда будет удерживаться, ограничиваться, охраняться. … При отсутствии верности любовь не может быть терпеливой, свободной от зависти и хвастовства, уступающей, любовь не может все переносить и все покрывать (1 Кор. 13:4-7)», с. 123
    [24]Родни Клэпп цитирует Уенделла Берри на с. 127.
    [25]Родни Клэпп цитирует Майкла Доррис на с. 136.
    [26]Примеры исторических злоупотреблений можно найти у Родни Клэппа на с. 141-142.
    [27]Информация по этому параграфу и другие детали можно найти в "Wanting More in an Age of Plenty,” Christianity Today, April 24, 2000, pages 97-98; адаптировано по книге David G. Meyers, The American Paradox: Spiritual Hunger in an Age of Plenty, Yale University Press, 2000.
    [28]Может быть, ответственность за так называемые религиозные войны действительно лежит на религии, но в современности гораздо больше жизней погибло в войнах националистических, чем во всех религиозных войнах прошлого вместе взятых.
    [29]David G. Meyers, "Wanting More in an Age of Plenty,” Christianity Today, April 24, 2000, page 97.
    [30]О разрешении проблемы культурного распадения на Западе приписывают отвержению духовных корней, см. Harold O.J. Brown, TheSensate Culture, 1996, основывающегося на поздних трудах Питирима Сорокина.
    [31]«Без поддержки других людей помимо членов семьи, целомудрие будет казаться нашим детям невозможным и не реальным. В области сексуальности как и во многих других областях, мы не можем быть христианами по одиночке, не будучи христианами вместе, мы не можем быть христианской семьей. Не будучи соединенными с другими христианскими семьями.» Rodney Clapp, page 158. Недавний опрос (Jim Burgen, What’s the Big Deal about Sex, Cincinnati, OH: Standard Publishing, 1999) показал, что 99%старшекласниц, хотели бы избавиться домогательств сверстников о половых отношениях. Им не хватало поддержки сверстников-христиан, разделяющих христианские ценности.
    [32]Lesslie Newbigin, The Gospel in a Pluralistic Society (Grand Rapids, MI: Wm Eerdmans Publishing Company, 1989), pages 227-233.
    [33]«[Религию] использовали для оправдания крестовых походов и работорговли. Но христиане также строили больницы, заботились об умственно отсталых, несли надежду в тюрьмы, создавали университеты и обучали грамотности. Христиане добивались отмены работорговли, возглавляли марши в защиту человеческих прав и выступали против тоталитаризма. 5 000 христиан В Шамбоне (Франция) укрывали евреев … от нацистов.» Myers в Christianity Today, April 24, 2000, page 99. Может быть это помешало «выживанию наиболее приспособленных». Может быть тогда смерть и разрушение – как раз то, что нужно миру.  Кому определять? Но, если есть Трансцендентный Бог, давший нам Путь, и Истину и Жизнь, тогда у нас есть ответ. О положительном вкладе см. James Kennedy and Jerry Newcombe, What if Jesus had never been Born (Nashville: Thomas Nelson Publishers, 1994). Также см. "Where Would Civilization Be Without Christianity?” in Christianity Today, December 6, 1999.

    Ключевые слова: Свобода, Церковь
    Похожие публикации
    Demo scene