Головин, С.Л. - "Синдром утраченного веселия"

Радость и веселие были неотъемлемой частью жизни ранней церкви – гонимой, рассеянной, страдающей, но – не впадающей в уныние. Ученики Христовы наслаждались ежедневным застольем по домам «в веселии и простоте сердца» (Деяния 2:46), и «была радость великая» у всех, кто принимал Благую Весть (Деяния 8:8). Эти слова, «радость» и «веселие», десятки раз встречаются на страницах Нового Завета – и в евангелиях, и в Деяниях апостолов, и в апостольских посланиях, и, конечно же, в книге апофеоза радости, Откровении: «Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя» (Откровение 19:7).

Впрочем, так было не везде и не всегда. Например, хотя апостол Павел пишет о македонских церквах: «они среди великого испытания скорбями преизобилуют радостью; и глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия» (2 Коринфянам 8:2,3), одна из церквей, жертвенно поддерживающих служение апостола, начинает утрачивать восторг от соучастия в благовестии. И Павел пишет туда, в Филиппы, письмо ободрения, на собственном примере указывая на обилие поводов для радости.

Я уже много месяцев нахожусь в заточении во дворцовой тюрьме, – свидетельствует апостол. Вы и представить не можете, как это «послужило успеху возвещения Радостной Вести» (Филиппийцам 1:12 МБО)! Ведь раньше нас на вержение камня не подпускали к царской резиденции, а теперь ко мне ежедневно по три пары воинов посменно цепями приковывают! Им от меня никуда не деться, и ничего не остается, кроме как часами слушать моё свидетельство! Уже не найти ни одного из стражей, кто бы не знал, «что я нахожусь в заключении за Христа. Благодаря моему заключению, большинство братьев укрепились в вере в Господа и смелее и бесстрашнее возвещают слово Божье» (1:13,14 МБО).

Правда, – продолжает он, – некоторые  стали пересказывать Благую Весть по честолюбию, из соперничества или зависти. Но что мне до их мотивов? «Я и тому радуюсь и буду радоваться» (1:18), ведь они за меня выполняют эту работу, пока мои собственные возможности благовествовать там, на воле, мягко говоря, ограничены.

Вердикт мне, правда, еще не вынесен, и чем закончится моя тяжба – неведомо. Но чем я рискую? Если меня казнят – соединюсь со Христом, если оправдают – буду с вами. Даже не знаю, что лучше! «Я стою на распутье: мне хочется уйти из этой жизни и быть со Христом, что лучше всего, но для вас лучше, чтобы я еще жил. Я убежден в этом и знаю, что буду жить и продолжать мое служение, чтобы возрастала ваша радость» (1:23-25 МБО).

Обратите внимание, с какой полной оптимизма иронией говорит Павел о таких вещах, как тюремное заточение, безысходность, смерть – темах, шутки по которым мы, скорее всего, отнесли бы к сфере «черного» юмора. Для апостола же все это – повод для радости.

Невзирая на весь негатив падшего творения, отданного в рабство тлению (Римлянам 8:21), Библия полна радости от самого начала («И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» – Бытие 1:31) до самого конца («Ей, гряди, Господи Иисусе» – Откровение 22:20). И если читать ее не как некий кодированный текст, а как живое слово, мы найдем в ней полный спектр разновидностей юмора.

Это и абсурдность ситуации, когда прародители предпринимают попытку скрыться от лица Господа Бога между деревьями рая (Бытие 3:8). И горькая ирония: вот, стал человек как один из нас – захотел быть всеведущ, а узнал лишь то, что гол (Бытие 3:22). И не менее горький сарказм: «Подлинно, только вы люди, и с вами умрет мудрость!» (Иов 12:2). И сарказм язвительный (жесткий троллинг, как назвали бы мы его сегодня): кричите громче, он же бог; наверное, он задумался, или чем-то занят; а то и вовсе отлучился по-большому, и там задремал, так нужно его разбудить (3 Царств 18:27). Благочестивые переводчики застенчиво обходят стороной реальное значение употребленного здесь пророком эвфемизма. А уж то, как нелицеприятно пишет апостол Павел про адептов обрезания (Галатам 5:12, Филиппийцам 3:2), толмачи зачастую и вовсе отказываются переводить адекватно.

Мудрости тонкого интеллектуального юмора Притч на одной стороне этого спектра противостоит комедия абсурда, не снившаяся даже ценителям реприз братьев Маркс и Монти Пайтона! Чего стоит, скажем, история о церкви, которая не впускает стучащего в двери апостола Петра, потому что занята серьезным делом – молится об его освобождении (Деяния 12:11-16)! Или – описание волнений в Эфесе (Деяния 19:23-40), когда собравшаяся толпа битых два часа выкрикивала лозунги и речевки, не имея ни малейшего представления, по какому поводу собрались. А после пришел некий чиновник и толканул типичную политпропагандистскую речь в трех частях Вы-Мы-Они. Вы – самые необыкновенные, мы – ваши слуги, но есть коварные они, мешающие нашей идиллической гармонии. Так что приходите в другой раз, в рабочем порядке – услышим каждого, любые вопросы порешаем. Все расходятся довольные, ничего не меняется. Согласитесь, ведь знакомо звучит?

Есть в Писании места, динамику которых вообще невозможно оценить по достоинству, не видя их юмористического измерения. Например, слова Петра перед синедрионом: ну, раз уж вы за помощь калеке подвергаете нас допросу, то придется рассказать. Но вам тогда придется выслушать. Не говорите потом, что не спрашивали (Деяния 4:9).

Или – диалог Иисуса с Самарянкой (От Иоанна 4:5-16) в котором агрессивный сарказм с одной стороны разбивается о мягкую иронию с другой:

– Что, еврей, как жажда замучила, а почерпнуть нечем, так и у самарянки попросить не брезгуешь? Да что ты вообще о себе возомнил? Даже праотец Иаков пил мертвую воду (в смысле – стоячую, непроточную), а у тебя, поди ж ты, – живая! Что ж ты тогда у меня мертвой воды пить просишь? Сам мне дай воды, только живой!

– Сударыня, вы действительно хотите это обсудить? Тогда зовите мужа.

Апологеты «серьезного христианства» совершенно справедливо указывают на деструктивные формы юмора – уничижительные насмешки, пошлость, пустословие, кощунство. Все то, о чем предупреждает апостол: «Что же касается таких вещей, как разврат, похабство, жадность, то среди вас даже разговоров о них не должно быть. Не подобает это Божьему народу, так же, как всякая грязная, глупая, двусмысленная болтовня!» (Ефесянам 5:3,4 РБО). Да, юмор сегодня не всегда сопряжен с радостью. Да и радость нередко принимает извращенные формы. В падшем мире всякий благой дар Божий искажен грехом. Но ни пища, ни питье, ни супружеская близость, ни, в конце концов, юмор не грешны и не добродетельны, сами по себе. Они – и не благословение, и не проклятие. Но они становятся для нас тем или иным в зависимости от того, обращаемся ли мы к ним в соответствии с Божьей волей, или же вопреки ей.

Как говорил известный киногерой: «Умное лицо – это ещё не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!». Самопревозношение, гордыню, надменность и презрительное отношение к людям отнюдь не реже можно найти там, где юмором и не пахнет. Недаром, апостол призывает: «Пусть ваша беседа будет всегда приятна и остроумна (буквально – «приправлена солью»), и пусть для каждого у вас найдется нужный ответ» (Колоссянам 4:6 РБО).

Увы, многие сегодня считают заунывность неким признаком духовности. Но, боюсь, вместе с утратой  здравого чувства юмора церковь теряет и иммунитет против гордыни. Разрушается смысловая связь, особенно явно просматриваемая на латыни, из которой, собственно, и позаимствовано слово «юмор»: humus – земля; human – человек; humor – юмор; humilitatem – смирение. Павел пишет: «По праву апостольства, дарованного мне, я говорю каждому из вас: не ставьте себя выше, чем следует. Будьте скромны и судите о себе здраво, по мере той веры, которую Бог дал каждому из вас» (Римлянам 12:3 РБО).

Способность воспринимать реальность иронически развивает в нас здравое понимание того, насколько ограничены и наша собственная значимость, и любые наши рассуждения о Боге. «Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем» (1 Коринфянам 13:9). Богословское смирение – то, чего так часто недостает нашей «серьезной вере». Ведь «кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать» (1 Коринфянам 8: 2).

Утрата веселия – весьма тревожный симптом. Не удивительно, что мир все реже видит в нас проявление радости во Святом Духе. Вместо этого мы зачастую являем образец приверженности доктринам, ритуалам и запретам, а не следования за Иисусом, сказавшим: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (От Матфея 18:3,4).

Так будем же подобны детям, радостно играющим в присутствии заботливого Отца!

Сергей Головин

Президент Христианского научно-апологетического центра

Декан межвузовского факультета апологетики христианства